ПРОРЕКТОР В МИТРЕ
С первого сентября в нашей республике одним учебным заведением стало больше – свои двери распахнуло Якутское духовное училище. Событие это исторически значимое не только в республиканском масштабе, ведь по всей стране существует всего-навсего пять училищ такого рода. Одним из организаторов нашего училища, а сегодня – проректором по учебной части и воспитательной работе, стал архимандрит Товия (Глазырин). С ним – наша беседа о служении, наставничестве и жизни в целом.
ОТ ПЕВЧЕГО ДО АРХИМАНДРИТА
– Отец Товия, с чего началось Ваше церковное служение?
– До армии к Церкви я, можно сказать, не имел совсем никакого отношения. Зато пока служил отечеству, по-настоящему воцерковились мои близкие – мама и сестра. Жили мы в Запорожье, где после армии я продолжил работать по специальности на металлургическом заводе. Потом по совету духовника наша семья переехала в Елец Липецкой области, и мы поселились в двух шагах от красивейшего, третьего тогда по величине в России действующего собора. Там и произошло моё настоящее сближение с Церковью, позже я начал петь на клиросе. Затем поступил в Московскую духовную семинарию. На втором курсе подал прошение в монастырь – в Троице-Сергиеву Лавру, куда был принят, и где полтора года служил, исполняя певческое послушание на клиросе в сане иеродиакона. Заканчивать духовную семинарию, естественно, пришлось уже заочно.
– Вы профессиональный вокалист?
– Нет. Просто в своё время окончил музыкальную школу по классу фортепиано. Пел я и в храме у духовника, что в 100 км от Ельца, и в самом Ельце. Поэтому параллельно учёбе в семинарии за год я окончил регентский класс и, ещё будучи семинаристом, служил регентом. Иеромонахом же (то есть священником-монахом) я стал в Московском Свято-Даниловом монастыре, куда был переведён в связи с возвращением его Церкви и подготовкой к 1000-летию Крещения Руси. Работы предстояло много.
– Потому что настоятелем его является Святейший Патриарх Московский и всея Руси?
– Потому что монастырь был только восстановлен и отреставрирован, и собирать праздничный хор, комплектовать репертуар приходилось фактически с нуля. Пришлось поездить сначала в Корецкий, потом в Покровский и Флоровский монастыри, удалось пообщаться с ещё живыми монахами старой Киево-Печерской Лавры на Украине и Пюхтицы, что в Прибалтике, покопаться в библиотеках Московской и Питерской консерваторий. Уже потом был Хабаровск, где довелось открывать и вести курсы псаломщиков, и Белгородская духовная семинария, где полтора года был проректором.
– В Якутске Вам тоже пришлось начинать с нуля?
– Вовсе нет. Во-первых, у меня уже был подобный опыт работы в Белгороде, во-вторых, здесь всё же есть храмы и прихожане. Вообще это же очень интересная работа, творческая – приходится наблюдать, как на твоих глазах безусые мальчишки превращаются в чтецов, певцов, любознательных исследователей… Именно так было в Белгороде, надеюсь, также будет и здесь.
– В Якутской епархии Вы работаете по приглашению Владыки Зосимы с июня нынешнего года. Впечатления о Севере уже сложились?
– Пока совсем немного: природа отличная, храмов мало, дороги удручающие, а вот люди – особенно те, что из улусов, – замечательные.
– Будучи священником с опытом многолетнего регентского служения, как Вы оцениваете церковное пение в якутских храмах?
– Оно пока не нуждается в оценках. Хор только-только начинает своё становление. Будет расти хор, тогда и можно будет о чём-либо говорить.
– Архимандрит слушает нецерковную музыку? Есть какие-то предпочтения?
– Предпочитаю народное творчество. Могу послушать и отдельные песни Булановой, Талькова, «Любэ». Почему нет, когда хороший текст дополняет красивая мелодия? Это трогает, заставляет задуматься. Хотя ни фанатом их творчества, ни поклонником их самих я не являюсь.
– К слову об архимандрите. Где и когда Вас удостоили этого высшего монашеского сана?
– Когда служил за рубежом, возглавляя приход в республике Панама и миссию на севере Латинской Америки.
– Это как-то изменило Вашу жизнь?
– Забот о митре прибавило – это точно! (митра – головной убор высшего православного духовенства – прим. авт.).
«SEÑOR, TEN PIEDAD!», или «ГОСПОДИ, ИМЕЙ МИЛОСТЬ!»
– Почему за рубеж направили именно Вас?
– Может потому, что какое-то время я трудился в отделе внешних церковных связей, и меня там знали. К тому же на тот момент я находился за штатом по болезни и был, если можно так сказать, более или менее свободен. Началось всё с Норвегии, куда в 1998 году меня благословили съездить – только что открытой русскоязычной православной общине нужно было помочь провести Пасху. Была и ещё одна задача. За несколько лет до того в Норвегии одна за другой случились две трагедии: на Шпицбергене, где находятся наши шахтёрские поселки, взорвалась шахта – погибли шахтёры, и год спустя в авиакатастрофе погибли наши соотечественники и их дети, возвращавшиеся из отпусков. По этому случаю планировалось поставить памятную часовню, необходимо было посмотреть условия для её создания. А когда к моменту моего возвращения открылся приход в Панаме, и было решено образовать миссию на севере Латинской Америки, меня туда и направили.
– Вы полиглот?
– Абсолютно нет. Знание языков и не требовалось, служить предстояло в русскоязычных общинах. Это там, где общины существуют уже долгое время, – в Англии, Америке – служение расширяется за их пределы, само богослужение приобретает другие черты – службы проводятся на местном языке. А в Панаме этого пока нет. Те же местные, что приходили к нам, как минимум, когда-то имели отношение к России – либо учились у нас, либо были родом из России и могли говорить по-русски.
– А как же миссионерство в Латинской Америке? Проповеди среди аборигенов?
– Миссия охватывала территорию от Мексики до Перу – это очень большой регион. И миссионерство здесь приобретает иной смысл – священник ездит по православным общинам разных стран, организовывает там богослужения, проводит беседы или же создаёт общины среди эмигрантов. Мне довелось побывать в командировках только в восьми странах – Мексике, Кубе, Доминиканской республике, Коста-Рике, Панаме, Колумбии, Эквадоре и Перу.
– Не удержусь от национально-патриотического «Как там наши?»
– Жизнь у них нелёгкая. Во-первых, сказывается влияние северо-американского соседа. Панама всегда была и остаётся под мощным прессингом США. О России там знают только то, чем «кормят» северо-американские СМИ. Не нужно, думаю, объяснять, какое в данном случае складывается впечатление о нашей стране. Во-вторых, там совершенно другой климат – к тропикам привыкать россиянам очень трудно. Полгода стоит лето с дождями – это у них называется зимой, а полгода – лето без дождей, которое и считается настоящим летом. Разница между летней и зимней температурами – всего 4-5 градусов, от +28 зимой, до +32 летом. Без привычной смены климата наши люди надрываются психически. Малейшие отклонения в этой сфере могут обернуться катастрофой для здоровья.
В-третьих, на некоторых наших соотечественниках очень болезненно сказывается большая разница в традициях и культуре. Большинство членов русскоязычных общин – это наши девушки, которые в своё время учились с иностранцами, вышли за них замуж и уехали из России. Пока такие молодые семьи живут у нас, мужья придерживаются наших правил и порядков. Но когда они возвращаются домой, то попадают под влияние своих друзей и близких. А в той культуре огромное влияние на своих сыновей оказывают матери. И зачастую они не просто пользуются большим авторитетом, но откровенно давят на всю семью, диктуя, кому как жить.
В результате, очень многие молодые семьи распадаются, а вернуться назад, в случае, если есть дети, практически невозможно. Во-первых, где найти столько денег, а во-вторых, по закону без согласия отца никто никогда не выпустит ребёнка за пределы страны. Вот и существуют такие семьи формально – у мужа на стороне имеются какие-то связи, он приезжает раз в неделю к детям и, в лучшем случае, оставляет для них какие-то деньги. А наши девушки бедствуют. И это не только в тропиках, то же самое я видел в Норвегии. Там тоже совершенно другая культура семьи, и тоже налицо угнетение наших женщин, но уже по-скандинавски. Счастливые семьи, конечно, есть, но я встречал их очень мало.
В России жизнь семейная – тоже не сахар, но здесь есть свои, а там всё чужое. К тому же обидно, что замуж-то за иностранцев выходят те, кто заканчивал институты, – специалисты, цвет общества, а за границей их потенциал абсолютно не используется – дипломы не признаются, на работу устроиться невозможно. Как вам нравится – выпускница Московской консерватории, прославленного на весь мир музыкального центра, не считается музыкантом в государстве, численность которого меньше, чем количество выпускников этой самой консерватории?! Вот и становятся наши девушки чаще всего домохозяйками, уборщицами или посудомойками. Те из них, кто эмигрировал в последние годы, легко приходят в храм. Те же, кто постарше, до сих пор ещё имеют атеистическое мышление.
– А как Православие воспринимается местными жителями?
– Основная религия в Панаме – католическая. И хотя вот уже лет сорок там открыты двери для любых конфессий, католичество по-прежнему занимает господствующее положение. При этом межконфессиональной напряженности нет. А русскими там называют всех, кто приехал из бывшего Советского Союза. Армянин ты, узбек или якут – по документам всё равно будешь числиться как русский.
– Крестить приходилось часто?
– Нет. И венчал за всё время моего служения в Панаме только один раз. Требовать от наших православных женщин, и без того находящихся там в очень сложном положении, венчания – что иногда встречается здесь – было бы неправильным. На мой взгляд, это и у нас неуместно, а там – тем паче.
– Сложности из-за незнания языка наверняка были?
– На бытовом уровне осваиваешься очень быстро – жизнь заставляет. А так, первое, что мне пришлось запомнить, это фраза, примерный перевод которой звучит так: «К вашим услугам и в услугу Отечеству».
– Дипломатично!
– Так этому меня научил нынешний посол Панамы в Москве.
СВЯЩЕННИК У ДОСКИ
– Ваше новорожденное детище – Якутское духовное училище чем-то отличается от подобных заведений в других регионах?
– Мы будем готовить церковнослужителей первой ступени служения Церкви: пономарей или алтарников, псаломщиков – чтецов, певцов. Это правая рука священников во время богослужений: они должны уметь подготовить и провести службу, грамотно и правильно обращаться со всеми предметами храма, которые касаются служения. Но наша задача – выучить не только помощников священника, но и научить воспитанников совершать богослужения без его участия, ведь больше половины приходов в Якутии сегодня не имеют священнослужителей вообще. Конечно, речь идёт не о Литургии, но прочесть вечерню, утреню, часы, уметь покрестить человека в случае острой необходимости, прочитать канон об усопших или страждущих – это может и мирянин.
– Конкурс в училище был большим?
– Его не было, ребят принимали по рекомендации священников из разных приходов республики: из Мирного, Нерюнгри, Якутска, Жатая, Зырянки и Чокурдаха. Всего девять человек. Возраст первокурсников – от 16 до 36 лет. Это и выпускники школ, и люди с высшим, неоконченным высшим или средне-специальным образованием. Один из них женат, воспитывает детей. У нас учатся и русские, и якуты, есть юкагир и украинец.
– Дети идут по стопам родителей?
– Священнических династий пока нет. Да и не это главное. Важно, чтобы учащиеся были людьми благочестивыми, прихожанами православных храмов, и их выбор был осознанным. К сожалению, пока нет возможности обучать девушек. Во-первых, из-за дефицита помещений – в одной комнате сегодня живут восемь человек. Во-вторых, из-за отсутствия специалистов по соответствующим прикладным искусствам. Но, если Богу будет угодно, построим отдельное здание для духовного училища, тогда откроем и класс для подготовки псаломщиц, а может, даже златошвей и иконописцев.
– Будущих батюшек готовить не планируете?
– Программа училища как раз так и построена, чтобы способные ребята, желающие продолжить учебу, могли без проблем поступить во второй класс Хабаровской духовной семинарии и стать священнослужителями. Наши учебные планы согласованы таким образом, что здесь мы полностью проходим первый класс духовной семинарии.
– А как насчёт взаимодействия с другими учебными заведениями?
– Уже сейчас некоторые предметы – Библейская история, история Якутии, понятие о расколах и сектах – мы проводим совместно с богословскими курсами, организованными при Никольском храме. В форме открытого урока проводится Церковный устав – любой заинтересованный может не просто присутствовать, но и полноценно участвовать в подготовке и в ходе самого урока.
Кроме того, мы приглашаем отдельных специалистов и из других учреждений. Например, преподаватель якутского языка, который будет заниматься с учащимися по четыре часа в неделю в течение всего времени обучения, – из университета. Историю Якутии и историю Православия в Якутии будет преподавать приглашённый кандидат исторических наук. А вот богослужебный Устав, церковнославянский и русский языки, Священное Писание – Ветхий и Новый Заветы, общецерковную историю, историю Русской Церкви, богословские дисциплины – основы православной веры, догматическое богословие, расколы и секты – преподают наши специалисты, в том числе и из духовной академии.
В будущем учебные планы придётся корректировать в зависимости от планов Хабаровской семинарии. Непременно будут включены в программу занятия информатикой и Интернет. В таких отдалённых регионах, как Якутия, это – необходимость. Чтобы научить набирать текст, составлять расписания и таблицы, пользоваться необходимыми программами, мощные компьютеры не нужны. Но пока, к сожалению, у нас нет никаких.
– В чём особенности учебно-воспитательного процесса в духовном училище?
– Важное значение у нас имеют богослужения, в которых в течение недели поочерёдно участвуют все обучаемые. Кроме этого, в училище строго соблюдается распорядок дня – ученики находятся на полном пансионе, выполняют различные послушания: по церкви – следят за подсвечниками, убирают в алтаре; по хозяйству – занимаются уборкой, стиркой и т.д. Часть послушаний распределяется по графику, другая назначается в качестве вразумлений, наказаний. За регулярные опоздания на уроки, например, – наряд вне очереди в виде дополнительных обязанностей по хозяйству. Благо, их тут хватает – у нас самообслуживание, за исключением питания. И, наконец, обязательный для церковного воспитания индивидуальный подход к каждому – с чуткостью, любовью и терпением.
– Отец Товия, Вы сами преподаёте?
– Конечно. Церковный Устав.
– Интересно, Вы строгий преподаватель? Бывшие Ваши выпускники поговаривают, что выше двойки у Вас на лекциях получить было просто нереально.
– Что, сильно жалуются?
– Скорее наоборот! Во всяком случае, мы очень благодарны Вам за таких священников!
– По моему мнению, отметка должна быть стимулом в учёбе – если тебе не нравится двойка (которая, кстати, совершенно заслуженна) – учись; если же получил положительную оценку, это знак, что ты на верном пути, продолжай в том же духе. Кстати, я отметки ставлю не только за знания, но и за отношение к учёбе. Ученик, который всё схватывает на лету, и ученик, которому это же даётся с трудом, за одинаковый ответ получают разную оценку. Потому что, если тебе дан талант, то нужно не закапывать его в землю, а принести плод в соответствии со своими способностями. Бог их тебе дал, и если ты готовишься жизнь свою посвятить служению Ему, то моя задача – помочь тебе преумножить этот дар.
– В таком случае помощи Божией Вам в Вашей работе и способных учеников!
Светлана ПАВЛОВА
