|
||
|
Новый номер |
||
|
№4(18) октябрь 2006
"На обиженных воду возят" |
||
|
||
|
Архив |
||
|
||
| О газете | ||
|
||
| Якутские шрифты | ||
|
||
| Ссылки | ||
|
||
| Гостевая книга |
 |
 |
|
Мне посчастливилось в Рождественскую ночь побывать на богослужении в базилике Рождества Христова в Вифлееме. Я приехал туда поздно вечером и, помимо звёзд на рождественском небе, сразу же заметил необычные для Израиля звёзды на рождественских ёлках. В Иерусалиме улицы практически ничем не украшены к Рождеству, если не считать ханукальных подсвечников (впрочем, это – атрибут совсем другого праздника). У храма собралась толпа, состоящая из русских, греческих, грузинских и украинских паломников, которую палестинские полицейские неумело сдерживали. Арабские мальчишки пытались загнать паломникам продукцию местных кустарей: «Три сумка – пять доллар, русский – карашо, Америка – капут!» Я на рекламу не поддавался, поэтому был вскоре сочтён за немца. Пока стоял, научил палестинского стража порядка выговаривать русское слово «Ждите», чтобы он мог сдерживать толпу.
Хотя все и давят друг друга, никто не в обиде, украинцы поют колядки. Периодически в стороне от основной толпы проходят священнослужители разных конфессий, тут и армяне в островерхих куколях, и эфиопы, и греки. Проходят без очереди и видные миряне, кто-то с церковными орденами; я предположил, что это представители палестинской администрации.
Служба началась нескоро: сначала должны были закончить своё богослужение в придельном алтаре христиане одной из Восточных церквей. Буду условно называть их сирийцами; на Востоке много дохалкидонских юрисдикций, в которых я не очень хорошо разбираюсь. Сирийское пение совершенно невозможно было слушать; у них не было ни слуха, ни голоса, и я очень обрадовался, когда они наконец-то дослужили. Собственно сирийских прихожан там было, кажется, меньше, чем клириков. С ними произошёл неприятный инцидент – кто-то повздорил с одним из сирийских мирян, торжественно шедших в пышных средневековых кафтанах и фесках впереди процессии, завязалась небольшая стычка, в воздух полетели церемониальные посохи, и только подоспевшая полиция остановила эти безобразия.
Православное богослужение началось с крестного хода, совершаемого внутри храма Рождества. Служил Патриарх Иреней со множеством священников. После крестного хода православная служба сконцентрировалась где-то на клиросе, и мне её вообще не было слышно, впрочем, за всенощной я уже успел помолиться в храме русской Духовной Миссии в Иерусалиме. Понемногу стали сворачиваться журналисты, свою «картинку» они уже отсняли. Началась Литургия. Евангелие читали на греческом и арабском, служили в основном на греческом. Для чтения Евангелия дьякон не выходит на амвон, а залезает на выносной амвон, укреплённый на одном из столпов храма, и вещает оттуда, как ангел с неба. В храме, с нашей точки зрения, все ведут себя крайне неподобающе – болтают, смеются, стоят спиной к алтарю, какой-то человек в подряснике спит на той самой кафедре, с которой потом читается Евангелие. Ко времени Литургии в храме праздного народа становится меньше, уходят, как и у нас, те, кто пришли просто так, и остаются лишь богомольцы. Но и они иногда меня просто поражают: сидящие рядом со мной русские паломники всё порываются пробраться к алтарю, чтобы попасть к Причастию, и мне пришлось их успокаивать – дескать, ещё Символ Веры не спели.
Но, несмотря на всё это столпотворение, внешнее неблагочестие, неразбериху и сумятицу, у меня создаётся впечатление, что, если сделать в храме Рождества евроремонт, навести порядок, призвать прихожан к благочестию на российский манер, то ощущение причастности к реальности великого события вочеловечения Господа пропадёт. Он пришёл отнюдь не в цивилизованный римский мир, с его порядком и законом, и даже не в царский дворец в Иерусалиме, но в захолустный Вифлеем, среди такой же сумятицы, неразберихи, столпотворения. Поэтому даже это «неблагочестие» в Вифлееме нас приближает ко Христу родившемуся…
Практически все паломники, и я в их числе, причащаются Святых Таин. После отпуста я остался с маленькой группой паломников из России и Грузии, чтобы приложиться к самому месту рождения Христа. Оно находится под главным алтарём, и сначала нас не хотели туда пускать палестинские полицейские – там ещё не закончили службу эфиопы, и они, по-видимому, боялись, что мы тоже подерёмся друг с другом. Наконец, вслед за грузинским батюшкой, по одному нас пропускают, чтобы буквально на мгновение приложиться к сияющей серебряной звезде, отмечающей самое место Рождества.
После рождественской службы я получил маленький подарок: когда почти все ушли из храма, служители открыли деревянные крышки, приделанные к полу и под ними, вместо грубого камня, которым отделан сейчас храм, оказалась византийская мозаика, нисколько не потускневшая за полторы тысячи лет.
Из Евангелия мы знаем, что Елеонская (Масличная) гора была одним из тех мест, где Христос любил собираться со своими учениками. Сейчас это, на мой взгляд, красивейшее место во всём Иерусалиме. Здесь нет базарной многолюдности Старого Города, нет (на её западной стороне) арабских трущоб, нет и израильских солдат с автоматами. Зато францисканские монахи и русские паломники встретятся вам в изобилии. Практически весь западный склон Масличной горы занят христианскими святынями. Здесь и Гефсиманский сад с церковью Страстей, и место погребения Девы Марии, и аббатство «Dominus Flevit» («Господь заплакал»), построенное на том месте, откуда превосходно виден Храм и весь город, и где, без сомнения, действительно сидел Господь, оплакивая судьбу Израиля, «не узнавшего времени посещения Своего». В храме Dominus Flevit алтарь выходит на запад (а не на восток, как принято в Православии) и устроен таким образом, что заалтарный крест проецируется ровно на вершину купола мечети Омара. А на византийской мозаике в этом храме наблюдательный посетитель увидит очень редкий, нигде не встречающийся ныне, символ Христа – просверленную жемчужину. Рядом с храмом можно видеть еврейские погребальные пещеры, ассоциирующиеся с могилой Лазаря, тем более, что чудо с ним случилось в непосредственной близости от этого места.
Вообще, по моему личному впечатлению, Елеонская гора – место, где в Иерусалиме наиболее живо и непосредственно чувствуется присутствие Христа. Можно сказать, что это – та святыня, которую уж никак невозможно подвергнуть сомнению, так как с библейских времён гора эта никуда не исчезала, не бросалась в море.
Гефсиманский сад запоминается паломнику огромными оливковыми деревьями. Глядя на них, вполне можешь поверить, что той или иной оливе под две тысячи лет. Олива в некотором смысле – бессмертное дерево, у него постепенно отмирает середина, но постоянно нарастают побеги сбоку. Есть в Гефсимании и совсем молодые деревца. В православном храме, через дорогу от Гефсимании, в котором находится другая величайшая святыня христианского мира – пещера погребения Матери Божией, не так много паломников. За свечным ящиком – молодой сербский монах, неплохо говорящий по-русски. Редкий случай, когда в Иерусалиме, с его толпами паломников, можно не только приложиться к святыне, но просто спокойно побыть непосредственно рядом с ней и помолиться.
К другой православной святыне Масличной Горы – монастырю Марии Магдалины с почивающими там мощами св. преподобномучениц Елизаветы и Варвары я, к сожалению, не попал. Но мне уже один раз посчастливилось встретиться с этими великими святыми, когда их мощи приносились в Преображенский собор в Якутске, поэтому, стоя перед закрытыми вратами монастыря, я мысленно передал им поклон от всех якутских христиан и отправился наверх, к могилам пророков и к месту Вознесения.
На самой вершине Масличной горы расположена часовня Вознесения, которая сейчас в руках мусульман, и поначалу я никак не мог взять в толк, где же она находится, видя надписи на арабском и явно мусульманский минарет. Спросил у русских путешественников, они меня к ней и вывели. В самой часовне, на полу которой находится отпечаток ноги Спасителя, практически пусто, нет ни креста, ни иконы. Остаётся только прочитать тропарь Вознесения и спуститься обратно в Старый Город.
По Via Dolorosa (лат. «Скорбный путь») я прошёл в молитвенной процессии, проводимой каждую пятницу в час смерти Господа. В тот день всё шествие совершали благочестивые миряне-католики. Процессия начинается у развалин крепости Антония, в которой происходил суд над Христом. Во главе её идёт человек с крестом на плече, за ним десятка три итальянцев с молитвенниками. На крестном пути отмечены остановки Христа, о которых мы знаем из Писания и Предания – чтение приговора, вручение креста, первое падение, плат Вероники, второе падение, обращение к иерусалимским женщинам, третье падение, Симон Киринеянин берёт крест… Последние остановки Скорбного пути – уже внутри огромного храма Воскресения Христова – распятие, снятие с креста, помазание и погребение. Итальянцы поют на каждой остановке короткие песнопения, затем читается отрывочек Евангелия, потом поётся Ave Maria. Что меня поразило: видимо, Иерусалим – это единственный город, где никто не воспринимает как ненормального человека, становящегося посреди улицы на колени, крестящегося и молящегося. Все торговцы, туристы и прохожие ничуть не удивляются происходящему и воспринимают всё это в порядке вещей.
Почему-то итальянцы не доходят до самого храма, но поворачивают назад на последней остановке, находящейся вне его стен, и далее я следую уже один, к главной цели своего путешествия.
Для христианина центр Иерусалима и главная цель паломничества в Святую Землю – храм Гроба Господня. В нём всегда многолюдно, здесь сошёлся весь христианский мир – православные, католики, армяне-монофизиты, сирийцы, эфиопы, копты… Среди паломников, как и всюду, преобладают наши соотечественники. Приделы храма посвящены событиям и лицам, связанным со страстями и Воскресением: «Тюрьма Господа», придел сотника Лонгина, благоразумного разбойника, св. Никодима, св. Марии Магдалины…
Входящий в храм человек прикладывается первым делом к Камню Помазания. Он символизирует место, на котором жёны-мироносицы, Иосиф с Никодимом и Иоанн помазали тело Спасителя перед погребением. К нему все прикладывают иконки, свечки, кресты. Под сводами храма Воскресения находится и Голгофа – место Распятия. Здесь первоначально стоял большой Крест из драгоценных камней и колоннада справа и слева, как в видении св. Константина: Крест на фоне звёздного неба. Многие, приложившись к скале Голгофы, стоят на коленях, подолгу молясь перед Крестом Господним.
Монах, стоящий у самого Гроба, следит за тем, чтобы народ особо не задерживался у святыни, прикрикивая на смеси языков что-то вроде: «Бистро, цак, цак, quick!» Я прикладываюсь к мраморной плите Живоносного Гроба, вспоминаю имена всех тех, кто мне дорог, вспоминаю Якутскую епархию, и всё это за несколько секунд, чтобы не задерживать других, которые тоже приехали за тысячи километров ради этой молитвы. Во время Богослужения к Гробу пускают только православных (и то, если нет службы в самой Кувуклии), которых монах определяет, грозно спрашивая: «Orthodoxo?»
Я был в храме Воскресения на богослужении под Новый 2006 год. Воскресная служба в этом храме совершается всегда в полночь, в память о мироносицах, «зело рано ко Гробу пришедших», а в 2005 году последняя воскресная ночь совпала с новогодней. На службу собираются русские монахини, несколько русских батюшек, примерно сотня паломников, тоже в основном наших. Уникальная особенность богослужения в храме Воскресения – оно совершается спиной к главному алтарю, лицом к Кувуклии, в которой и был установлен алтарь. Значительная часть возгласов произносится по-церковнославянски, и Евангелие читается на греческом и славянском.
Закончу этот рассказ снова цитатой из игумена Даниила: «И вот описал свой путь и места святые и не горжусь и не хвалюсь своим путешествием, что будто бы сотворил доброе дело… Побоялся я уподобиться рабу ленивому, скрывшему полученные от Бога деньги… да кто услышит о местах святых, устремился бы душою… к этим святым местам и Богом будет приравнен к тем, кто совершил путешествие в эти места».
Андрей ЗАЯКИН,
аспирант физфака МГУ
