«Пусть знают!»
за порог слишком средней школы
Когда на интернет-форуме, бурно обсуждающем нашумевшую книгу о. Андрея Кураева «Мастер и Маргарита»: за Христа или против?», я начала читать отклик Игоря Серкова, опубликованный в «Литературной газете» (№1, 19-25 января 2005 г.), у меня аж дыхание захватило – человек (местами) говорил то, что хотела бы сказать, да не смогла я сама. Эти фрагменты воспроизведу:
«Признаться, не без некоторого усилия принимался я за книгу диакона Андрея Кураева «Мастер и Маргарита»: за Христа или против?» Ибо мне всегда представлялись чрезмерно натянутыми и даже бессмысленными попытки анализировать великий роман Михаила Булгакова сугубо с религиозной <...> точки зрения. Обычно они заканчиваются обвинениями художественного творения Булгакова в кощунстве, в том, что перед нами «Евангелие от Сатаны», что роман написан «с воландовых позиций»… И тому подобное. Не вызывали особого интереса и исследования, смысл которых сводился к тому, что писатель «вывел образ Христа, более отвечающий современным христианским идеалам, чем канонический».
Все эти ниспровержения и интерпретации представлялись просто слабыми и ненужными потугами в сравнении с оглушительным впечатлением, какое произвело ещё первое чтение романа в студенческие годы. <...>
И вот книга диакона Кураева. И первые же слова: «Скажу сразу: так называемые «пилатовы главы» «Мастера и Маргариты» кощунственны»…
Но и тут же признание: «Я полюбил эту книгу, когда она ещё не входила в школьную программу. И мог страницами цитировать её по памяти. Даже спустя пятнадцать лет после прочтения, впервые оказавшись в Иерусалиме, я смотрел на город через булгаковские стихи (язык не поворачивается назвать прозой его описание грозы над Ершалаимом»).
Противоречие? Да нет, как показывает дальнейшее чтение, тут степень искренности, которая располагает к себе и заставляет с доверием и почтением относиться к вопросам, которые ставит автор и перед читателями, и перед самим собой.
А вопросы эти таковы. «Имею ли я право продолжать с любовью относиться к булгаковской книге, несмотря на то, что за эти годы я стал ортодоксальным христианином? Может ли христианин не возмущаться этой книгой? Возможно ли такое прочтение булгаковского романа, при котором читатель не обязан восхищаться Воландом и Иешуа, при этом восхищаясь романом в целом? Возможно ли такое прочтение романа, при котором автор был бы отделён от Воланда?»
Вопросы, согласитесь, такие, что невольно вздохнёшь: ох, и достанется сейчас несчастному художнику, который и без того настрадался при жизни со своим бессмертным творением! Как легко тут ортодоксальному христианину впасть в тон и стилистику приговора, проклятия, отлучения. И какая радость, что ничего такого в книге Кураева нет. А есть удивительно спокойное, доброжелательное, аргументированное и глубокое исследование жизни и творчества большого художника, его прозрений, страданий, заблуждений, надежд. Кураев пишет простым и ясным языком, но его сопоставления черновых и окончательных вариантов романа, рассказы о прототипах главных героев, психологические портреты персонажей, анализ их поступков и душевных движений по-настоящему глубоки, интересны. Вот одно из таких наблюдений. «Маргарита – не Муза Мастера. Она не вдохновляет его, а лишь слушает написанный роман. В жизни Мастера она появляется, когда роман уже почти закончен. Хуже того, именно Маргарита подталкивает его к самоубийственному поступку – отдать рукопись в советские издательства: «Она сулила славу, она подгоняла его и вот тут-то стала называть мастером».
Зачастую доводы Кураева не просто остры и проницательны, но и весьма неожиданны ещё и потому, что за ними громадные глубины многовекового христианского миропонимания, которые нам, большинству современных граждан, и не снились. «Утром в Страстную пятницу апостолы стояли за линией оцепления, с ужасом наблюдая за голгофской казнью. Утро же этой Страстной пятницы (описанной в романе. – И.С.) москвичи проводят тоже в окружении милиции, но это оцепление ограждает очередь «халявщиков», давящихся за билетами в варьете».
Но, удивительное дело, глубокие и сложные разъяснения у Кураева ничуть не подавляют, не выглядят чрезмерными и самодовлеющими. Потому что они – разъясняют роман, как бы ещё больше раздвигают его безграничные во времени и пространстве рамки. «Белая, православная Русь оказалась на положении безземельного странника в Советском Союзе. Её земные храмы взрывались и закрывались. Но независимо от решений правящей атеистической партии каждый год приходила весна. И вне всяких пятилетних планов наступало весеннее полнолуние. И была среда. И был четверг. И была пятница… И приходило Воскресенье».
Что же до ответов на вопросы, приведённые выше, то они в книге есть, но я не стану их приводить. Потому что эти ответы не из серии издевательского и тупоумного «да, да, нет, да». Для того чтобы понять их, нужно вникнуть в книгу, и тогда ответы придут сами, правда, вполне возможно, что они и не сойдутся с аргументами автора <...>».
Согласна, иногда не сходятся. Но для меня важно ещё другое. Отец Андрей приводит слова самого Михаила Афанасьевича Булгакова, который, умирая в страданиях и уже теряя сознание, просил любимую женщину сберечь роман: «Пусть знают!», – говорил он. Эти же слова промелькнули в моём сознании тогда, когда я решила, что хоть несколько отрывков интереснейшей книги о. Андрея Кураева мы напечатаем в нашей газете для всех, кто любит роман «Мастер и Маргарита». Пусть знают!
Надеюсь, вас заинтересует содержание его книги:
• В защиту черновиков
• Булгаков и вера
• Шестое и седьмое доказательства бытия Бога
• Кто автор романа о Пилате?
• Роман или Евангелие?
• Путь Пилата: от рукописи к Луне
• «Рукописи не горят»
• Свет, тени и софистика
• Есть ли защита от Воланда?
• Есть ли положительные персонажи в романе?
• Скоро ли Пасха?
• Почему Воланд – иностранец?
• Об обезьяне Бога
• Книга Иова – «Фауст» – «Мастер и Маргарита»
• Обрадует ли вечность с Маргаритой?
• «Он заслужил покой»
• Заслужил ли Булгаков памятник?
• Приложение. За что Канту грозили Соловки.
«Неужели невозможно такое прочтение булгаковского романа, при котором автору не приписывалось бы восхищение Воландом и Иешуа? Такую возможность отрицают школьные учебники по литературе. Что ж, пора выходить за порог слишком средней школы», – говорит отец Андрей Кураев и помогает это сделать.
И.Д.
